бумага!
— Однако её достаточно, чтоб проститься с расчётом на наследство.
— Нисколько. Придётся отложить это наследство на несколько месяцев, самое большое, на год, и только…
— Ты разве уже имеешь план действий?
— Имею. Представь себе, что я иду на какую-нибудь фабрику и нанимаюсь рабочим по паспорту Степана Тропинина. Это имя нигде не скомпрометировано. Там, где я бывал Степаном Тропининым, я безукоризнен. Все неприятности происходили для меня под другими именами. Хорошо. На фабрику нанимается Степан Тропинин, честный рабочий, и служит и работает безукоризненно. Он не пьёт, послушен, словом, образец добродетели. Так проходит год. Он зарекомендовал себя. В это время умирает богатый фабрикант Валериан Тропинин…
— Умирает?
— Это подробность. Тут ты можешь подействовать или там, смотри по обстоятельствам… Это не важно. Он умирает. Ищут наследников. Является двоюродный брат, честный рабочий с такой-то фабрики. Общее сочувствие на стороне рабочего. «Как, дескать, богатый Валерьян Тропинин оставлял в нищете своего родича!.. Вот он был каков, а мы и не знали…» Документы все в порядке. Идёт процедура утверждения в наследстве. Она не долга. Всплывает вексель. «Это ваш?» — спрашивают честного работника. «Нет». — «Подпись ваша?» — «Нет». — «Корецкого знали?» — «Нет». — «Откуда же этот вексель?» — «Не знаю, вероятно, на моего покойного двоюродного брата был замысел…» Словом, тут варьировать можно на разные темы. Но факт, что в руках честного рабочего миллион, честно пришедший к нему в руки, а с этими деньгами можно обелиться… Если будут у честного рабочего с миллионом враги, то друзей ещё больше найдётся…
— Так ты изменил руку, когда подписывал вексель?
— Ну, разумеется. Ведь, я специалист по графологии. Ни один эксперт не узнает…
— Ты знаешь, тебе бы тенором быть! — покачала головою Минна.
— Что так?
— Поёшь хорошо!.. Только где-то сядешь?..
— Авось на хорошее место…
Барон хотел ещё что-то сказать, но умолк, уловив своим необычайно чутким слухом движение в гостиной, из которой была дверь на балкон, где они сидели.
Из гостиной в самом деле сейчас же показалась горничная, молоденькая, одетая в сатинетовое платье с батистовым передником и в гофрированном чепчике, такая, какие обыкновенно бывают только на сцене.
Она подала Минне на подносе визитную карточку.
Та взяла и прочла:
— «Иван Иванович Козодой, исправник». Что ему нужно? — удивилась она.
— Проси, так и узнаешь, — спокойно посоветовал барон. — С такими людьми нужно быть вежливой. Пригодятся!..
— Проси! — сказала Минна.
Через некоторое время на балкон не вошёл, а ввалился тучный человек в полицейской форме — местный исправник.
— Честь имею рекомендоваться, очень приятно, — заговорил он. — Я к вам заглянул проездом, наведаться, всё ли у вас благополучно… Не терпят ли обыватели каких неудобств!..
— Позвольте… — начала Минна.
— Вы курите? — спросил, перебивая её, барон у исправника и протянул ему портсигар.
— Благодарю вас, у меня свои есть… Нет, шутки в сторону, сударыня, — обратился он к Минне, смотря на неё масляными глазами, — дело в том, что вы живёте одни, почти в поле, а кругом в последнее время неладно… Вот дочь Тропинина убили, нынче в ночь обворовали дачу по соседству. Вы ничего не замечали подозрительного? У вас всё спокойно?..
— Благодарю вас… всё, — ответила Минна. — Хотите кофе?
Она держала себя с исправником так непринуждённо, что даже сам барон мысленно одобрил её.
Исправник поклонился.
— Очень благодарен. Не пью. Мне для здоровья кофе вреден… сердцебиение. Так у вас всё спокойно? Ну, и отлично. А то нынче народ развёлся… Беда, если уезд примыкает к губернии. С городской полицией не оберёшься одной переписки…
— Да, вообще — бумажное делопроизводство! — заметил барон.
— Вот именно, бумажное, — подхватил исправник, и разговор завязался очень беглый и даже интересный.
В разгаре этого интересного разговора барон опять уловил шаги в гостиной, но на этот раз это были шаги не горничной, а чьи-то мужские, что было несколько странно, потому что кучер, дворник и садовник в комнаты не допускались, а в доме, кроме него, барона, других мужчин не было.
Однако ждать не пришлось барону долго.
В дворик явились два коренастых стражника; один из них держал в руках окровавленную одежду, которая вчера была на бароне и которая была спрятана наверху, в комнате Минны.
Для барона сразу всё стало ясно. Пока они сидели и разговаривали с исправником, наверху происходил обыск. Искали эту одежду и нашли её.
Барон вскочил.
Первым движением его было стать поближе к перилам, но и из-за перил в эту минуту показались ещё три стражника.
Барон и Минна были окружены со всех сторон.
Тучный исправник грузно поднялся со своего места и проговорил, обращаясь к барону и Минне:
— Ну, что ж тут делать? Я должен, сами видите, взять вас под стражу.
Минна грохнулась на пол в настоящем или, может быть, притворном обмороке, но барон и тут, когда всё, как казалось, было для него потеряно, владел собой.
— Позвольте!.. За что же?.. — спросил он, пожимая плечами.
— За убийство дочери фабриканта Тропинина и за нанесение тяжкой раны своему сообщнику Галактиону Корецкому! — ответил исправник.
И на это барон не мог ничего возразить ему.
XXXVIII
В то время, как в домике в Нагорном происходил арест барона и Минны, в городе к дому Тропинина подходил Пыж, с подвязанной щекой.
По-видимому, отлично зная дорогу, он смело повернул в фигурные ворота, миновал палисадник, отделявший дом от улицы, и направился вокруг дома к заднему крыльцу, к кухне. Здесь он попросил, чтобы ему вызвали камердинера Власа Михайловича.
Когда старик пришёл, Пыж сказал ему, чтобы он передал панне Юзефе, что он прислан к ней от Галактиона Корецкого и что ему нужно непременно видеть её немедленно.
Панна Юзефа была дома; она не поехала сегодня на кладбище, потому что ждала каких-нибудь известий от Корецкого.
Из того, что вчера к её извозчику подошёл и сказал, что предприятие нужно отложить до завтра, не сам Корецкий, а другой, незнакомый ей человек, она поняла, что он действовал не один. Было весьма вероятно, что вчера ему помешал кто-нибудь, вероятно, этот актёр.
Но Корецкий обещал через своего посланного, что он даст знать ей сегодня, и панна Юзефа ждала.
Увидав Пыжа, она, конечно, сейчас же узнала в нём того человека с подвязанной щекой, который вчера подходил к её извозчику и который сказал ей: «Что отложено, то не потеряно».
— Ну, что? — встретила она его. — Вы от Корецкого? Есть какие-нибудь новости?
— Есть… Большие… — ответил Пыж. — Сегодня можно кончить дело.
— Слава Богу! — сказала панна Юзефа.
— Только нужно, — пояснил Пыж, — чтобы вы сейчас отправились за мной.
— Куда?
— Куда я
